sergei-zakharov.ruфан-сайт певца, баритона, актера

Статьи → «С неудачами я разбираюсь сам...»

«Женские дела» № 4 1998г.

Красавец высоченного роста, интеллигент, поющий с эстрады о любви и еще раз о любви... Это — Сергей Захаров. За ним, казалось бы, — длиннющий донжуанский список и шлейф из разбитых женских сердец. А он, по его личному признанию, питает одну, но пламенную страсть — к собственной семье. Не потому ли, что в ней явное преимущество за женщинами: жена, дочь, внучка?..

— Может, я вас разочарую, -говорит Сергей, — однако рядом со мной — ну никакой «клубнички»! И жена у меня любимая: 30 лет вместе. И дочку вырастил, и внучкой занимаюсь. И дом построил, и сад-огород цветет — плодоносит. И деревьев насажал массу... Осталось только написать книжку. Но и тут, думаю, проблем не будет. Есть хорошие друзья, владеющие литературным слогом. Они помогут уложить размышления и воспоминания в читабельно захватывающую форму.

Однако, если честно, рановато подводить итоги, уходить в мемуарное творчество. Да и мысли заняты внучкой. Дочерью-то серьезно заниматься не пришлось. Мы с Аллой поженились рано, дочку родили тоже рано, и была она у нас как чемодан: с собой на гастроли, с собой — туда, сюда... Ну какое тут счастливое детство? По мне, малыш должен быть окружен любовью родителей, заботой бабушки, дедушки, лето проводить на даче, резвясь, кувыркаясь и купаясь... Зато теперь восполняем упущенное на нашей пятилетней Станиславе.

— Извините, многие наши читательницы не поверят: такой красавец-мужчина и вдруг — однолюб и верный семьянин... Неужели совсем не обращаете внимания на красивых женщин?

— Внимание-то я обращаю. И женской красотой восторгаюсь: Господи, какие шедевры создает природа! И удивляюсь этому с годами все чаще, потому что каждая женщина великолепна по-своему.

— Тогда почему же вы так рано женились?

— Потому что безоглядно влюбился. Я впервые увидел Аллу на пляже речки Сыр-Дарья. Там молодежь проводила дни напролет, потому что жара стояла страшная — 50 градусов в тени. А жили мы тогда на Байконуре, наши родители — военные. Мне было 13 лет. И ходил я за ней с широко раскрытыми глазами, потому что она была для меня как фея, вышедшая из сказки. А потом вдруг исчезла — уехала учиться в другой город. Целых три года ее не видел. Когда же вернулась, и я снова встретил ее на танцах, тут же бросился в атаку и отбил у какого-то молодого лейтенанта. Потом, правда, мы с этим лейтенантом «разбирались» за оградой танцплощадки, дубасили друг друга, пока нас не спугнул военный патруль. И с окровавленным лицом я провожал Аллу домой, где ее мама обмыла и перевязала мои синяки и ссадины. После этого я стал бывать в их доме; нас уже иначе как «жених и невеста» не называли. Через годик нам дали отдельную квартиру. С тех пор и живем, душа в душу. Седины у меня на голове в достатке, а бес моего ребра не затронул. Так что, думаю, вряд ли что может помешать нашему семейному союзу и в будущем.

Вообще я считаю: в жизни нет большей ценности, чем семья. Это — главное, для чего мы явились на свет. А чтобы семья жила счастливо — мы работаем, что-то созидаем. И эти две радости — семья и работа во имя семьи, — собственно, и делают мужчину мужчиной.

— Но есть же немало таких, кто и в 40-45 лет — довольные собой холостяки...

— Это, как правило, те, кого неправильно воспитывали в детстве. В большинстве своем они понимают супружество как переход от одной мамы к другой. А подруге жизни надоедает быть мамой и нянькой взрослому мужику, она бросает его. Тогда он находит себе другую маму, третью... И так всю жизнь. Разве что детей нарожает во всех семьях, а сам остается никем и ничем. По мне же, самое большое счастье для человека — чтобы при любом правительственном режиме и любом президенте в его жизни ничего не менялось: пошел на работу, заработал необходимые для благосостояния семьи средства, пришел домой и занялся делами по хозяйству или хобби, не задумываясь о завтрашнем дне.

— Интересно, откуда у вас этакая тяга к «гнездышку»?

— С детства, проведенного в гарнизонных городках. Мне всегда хотелось выстроить свой дом. Чтобы потомки смотрели на мой портрет и говорили: вот это прадедушка, с которого началась наша усадьба...

— И что же, она у вас есть?

— Несколько лет назад я скрылся за городом и, как страус, спрятал голову в песок. Не знаю, хорошо это или плохо, но вот мой способ существования... Поселились в 50 км. от Питера, вдалеке от суеты, от тяжелых отрицательных эмоций. Перешли на деревенский образ жизни — встаем с рассветом и ложимся с закатом. Дом я построил в пяти минутах от озера. И на этом клочке земли у нас есть все, что нужно. Но самое важное все-таки — процесс созидания: от обработки почвы до сбора урожая и хранения плодов. И удивительное ощущение причастности к природе.

— Говорят, вы сами выращиваете цветы?

-Да, потому что люблю, когда цветы растут вольно, а не стоят, срезанные, в вазах. У меня в саду все так распланировано, что они зацветают в конце мая и радуют глаз до первых заморозков. Я убежден, что цветы наделены душой и умеют разговаривать. Особенно мне нравятся садовые: львиный зев, хризантемы, астры... А вот Алла у нас больше по огородно-тепличному хозяйству специализируется. На рынок ходим только за помидорами — они в нашем северном климате даже в теплицах не вызревают. А все остальное выращиваем на собственных грядках.

— Вы делитесь с женой своими проблемами и неудачами?

— Мне приятнее рассказывать об удачах. А с неудачами стараюсь разбираться сам. Я точно знаю, где мои ошибки, почему произошло то или иное. Нельзя близких людей ставить в зависимость от своих творческих проблем. Ужены свои заботы и хлопоты. И когда мы встречаемся дома, уже не существует ни моей работы, ни ее. Я «размагничиваюсь» в семье.

— А как ваша семья перенесла разлуку, когда на вас свалилась «уголовная эпопея»?

— Ну уж они-то как никто понимали, что дело было сфабриковано, и очень мощно меня поддерживали весь тот год, который пришлось мне провести в казенном доме...

— Поклонницы тогда от вас не отвернулись?

— Наоборот! Я даже получил несколько писем с предложением отсидеть за меня весь срок в тюрьме. И это тоже было колоссальной поддержкой. Я знал, что мне верят. Женщину ведь трудно обмануть — у нее сумасшедшая интуиция! Она видит человека один раз, мельком, два слова молвит, а интуиция ей подсказывает: хороший человек или плохой.

— Вы не будете возражать, если мы напомним читателям ту историю?

— Да ради Бога! Тем более что иначе как романтическое приключение молодости я ее и не воспринимаю. 20 лет назад моя дружба с известной ленинградской певицей привела ко взрыву ревности у тогдашнего первого секретаря обкома партии, после чего на меня посыпались придирки некоего администратора. Продолжалось это несколько недель, пока я не взорвался. Произошла драка, самая тривиальная разборка между двумя мужиками. Я не из слабаков, но и администратор оказался боксером-перворазрядником. Через неделю пришла повестка из милиции, мне сообщили, что администратор этот находится в больнице с «тяжелыми телесными повреждениями...» Полгода тянулось заранее спланированное следствие, меня арестовали, и на суде подкупленная публика кричала из зала: «Убийца! За что парня убил?» А «потерпевший» сидел там же, в зале...

— Конечно, было обидно?

— Я сказал себе: «А плевать! Жизнь ведь еще не кончается, всякое может быть впереди». Человека могут убить угрызения совести, если он что-то содеял. Но я-то ничего не совершал! К тому же популярность ко мне пришла года за три-четыре до этого. За плечами была серьезная закалка — служба в армии. Так что этот поворот в судьбе меня не сильно напугал. Питерские «Кресты», как говорят «строгачи» (заключенные со строгим режимом, для которых дом — тюрьма), это приличное учреждение. И сидели здесь вполне приличные люди. Например, несколько хозяйственников: главные инженеры, директора заводов, которые хотели выгоднее провернуть сделку для своего же предприятия... Или — врач. Он фактически вытащил с того света девчонку, решившую из-за беременности покончить с собой. Сделал ей нелегально довольно тяжелый аборт и спас от смерти. И вот за это его посадили. Были еще двое хороших ребят, которые, застав своих жен с любовниками, нанесли обидчикам телесные повреждения. Был художник, осмелившийся нелегально вывезти в турпоездку заграницу свои собственные картины...

— А возвращаться после этого было сложно?

— Нет, нужно было просто работать. К тому же мне создали колоссальную отрицательную популярность, и о рекламе не надо было думать вообще! Кроме того, всячески пытались мне помогать новые местные власти, будто хотели загладить вину предшественников: и для работы предоставили широчайшие возможности, и на телевидении зеленую улицу открыли, и квартиру в Ленинграде дали. Прежде-то я жил в коммуналке. А лишь только сняли судимость — сразу выпустили за границу...

— Кого вы считаете своим крестным отцом на сцене?

— Фельцмана Оскара Борисовича. Его песня «Любовь» принесла мне известность. Ну а любимых авторов было много: и Женя Мартынов, который дал мне «Яблони в цвету», и Марк Фрадкин, и Аедоницкий, и Крылатов, и Птичкин, и Бабаджанян...

— А правда, что Киркоров — ваш сын?

— В некоторой степени. Я вполне могу считать себя его крестным отцом на эстраде. Хотя... Несколько лет назад ко мне после концерта подошли красивая женщина и юный Филипп. Я, честно говоря, слегка смутился. Но потом прикинул, что в Болгарию впервые попал в 74-м, а юноша был постарше. Когда же разговорились, выяснилось: их ко мне прислал знакомый болгарский певец Бедрос Киркоров, чтобы я помог парню сориентироваться. И я отправил Филиппа в Гнесинский институт, к своему педагогу Маргарите Ланде. Потом пару-тройку лет он отработал в мюзик-холле. И, наконец, нашел свой, вполне достойный путь в шоу-бизнесе.

— Кем бы вы хотели видеть вашу внучку?

— Оперной певицей. Я ведь и сам давно болею оперным пением. Моя задача — внедрить в ее сознание уверенность, что она может ею стать. Маленькому человечку надо очень немного — его можно воспитать своим примером. Это с детьми всегда есть проблемы, а с внуками все по-другому: ты стал старше и меньше думаешь о себе... Появляется желание, чтобы внуки продолжили твое дело...

Татьяна СЕКРИДОВА