Статьи → «СЕРГЕЙ ЗАХАРОВ — Рубрика «Звездные истории»
«Аргументы и факты»
Приговор, прозвучавший в зале суда, поделил жизнь народного артиста России Сергея Захарова надвое. До февраля
Кроме того, выходец из семьи военнослужащего (отец вышел в отставку в чине полковника) Захаров был, что называется, «селф мейд мен» — не имел именитых покровителей и аристократических музыкальных генов. Но, что называется, имел предпосылки: его дед три десятилетия играл первым трубачом Одесского оперного оркестра. Свою первую песню маленький Сережа исполнил в пять лет: «Очень сильно подействовал фильм „Принцесса цирка“ с Георгом Отсом. С утра до ночи я напевал арию Мистера Икса...». Впоследствии именно она стала визитной карточкой Захарова и как бы символом его противоречивой натуры.
Успех, пришедший вместе с солированием в Мюзик-Холле, казался почти мистическим. На
А в
Судьба с самого начала подавала ему знаки. В
«Я подрабатывал в ресторане „Арбат» — пел
Мэтр представлял Захарова на концертах как своего ученика. Хотя, лично на гастроли уже не выезжал: не позволяло здоровье. Уроков мастерства «второй Утесов» от своего «учителя» так и не получил. «Я был уже готовым „номером», а большего Утесову и не требовалось... Выглядело все так. На сцене появлялся ведущий и говорил: «На прямом проводе Леонид Осипович Утесов!». После аплодисментов звучала фонограмма: «Дорогие мои друзья! Я сейчас не с вами. Но душой мы вместе...». А затем: «Хочу представить вам молодого артиста, которому я отдал частицу своего таланта и знаний...». Во время кратких побывок в Москве я всякий раз слышал знакомую фразу: «Не надо учиться! Тебе и так шьют костюмы, рукоплещут и дают все блага!“. И снова уезжал в Пермь или Новосибирск...».
Через полгода наступил перелом. «Я почувствовал, что на взлете творческих сил не прогрессирую как вокалист, и очнулся. Со стыдом выходил на сцену, неумеха, с ужасным ощущением, что занимаю не свое место. Мучили мысли: «Он использует меня как рабочую силу, не думая о том, что со мной будет дальше... Утесову нужен гвоздь программы — эффектный сольный номер. Вот он и нашел „мальчика“, навешал ему лапши на уши и сослал в Сибирь...». «Ученик классика» метался в гостиничных номерах, не находя выхода: «Кто я — артист, или только „номер» в репертуаре знаменитости? Я понял, сколько потерял... Однажды я выплеснул ему свои сомнения и услышал в ответ: «Терпи, Утесов тоже ни сразу всего добился“. Но
Однажды Захаров возвратился в столицу с очередных гастролей и попал на представление ленинградского Мюзик-Холла. Это было как озарение. В тот же день все было решено: «Я ухожу от Утесова!».
«Случай почти фантастический. После длительной поездки по удаленным поселкам Красноярского края я окончательно понял, что ввязался не в свое дело. Больше на гастроли решил не ездить. Подрабатывал в ресторане, бегал на лекции в Гнесинку. И тут в Москве появился Ленинградский Мюзик-Холл. Это был «Фридрих-Штадт-Палас» в российском варианте: те же стиль, качество и сюжет. В антракте я как сомнамбула прошел за кулисы к художественному руководителю Илье Рахлину. «Я работал у Утесова...». «По фактуре вы мне подходите. После концерта труппа вас послушает». О, Боже! Только в зрительном зале я благоговел перед этими артистами. Я был обыкновенным провинциальным пареньком, а они — моими кумирами... Я спел песню на музыку Френсиса Лея из популярного тогда кинофильма «История любви». Труппа зааплодировала, а Рахлин сказал: «Едем в Питер!». «А учиться?». «Переведешься в училище Римского-Корсакова».
Перед отъездом в Ленинград я зашел к Утесову. Шикарная квартира на Садово-Кудринской улице, зал с роялем. «Леонид Осипович, я ухожу из оркестра. Буду работать с Ильей Рахлиным...». Утесов изменился в лице. Он был взбешен: я уходил к его главному конкуренту! «Щенок! — бросил он вслед. — Ты узнаешь, кто такой Утесов! Утесов никому ничего не прощает!».
Спустя год в «Советской культуре» появилась «разгромная» статья о Захарове. «Там было описано, как я, работая в Мюзик-Холле, веду богемный образ жизни: кучу в ресторанах, швыряю чаевые, шампанское льется рекой. Гулянки допоздна, никто мне не указ... Это была та самая месть Утесова. Публикацию заказал директор его оркестра по фамилии Гуляев. А написала памфлет его супруга, печатавшаяся под псевдонимом Ужова. Ее истинную фамилию я не знаю до сих пор...».
Илья Рахлин возлагал на Захарова большие надежды. Всему помешал роковой случай: в
Была и более грозная причина — конфликт с первым секретарем Ленинградского обкома КПСС Григорием Романовым. «В то время я дружил с Людмилой Сенчиной. Мы выступали на одних концертах, пели дуэтом, вместе ездили на гастроли в купе „СВ». А у Григория Васильевича намечался роман с Людой. И он приревновал... Однажды он пригласил меня выступить у себя в загородной резиденции. Подошел его помощник и сказал: «Григорий Васильевич приглашает вас спеть». А у меня в тот вечер было запланировано другое выступление. И я вежливо отказал — без всякой задней мысли. Помощник изумился: «Как?! Вы понимаете, кому отказываете?». Романов, как говорили, был вне себя. Мало того, что я высокого роста, что для него само по себе являлось оскорблением. Мало, что появляюсь «на людях“ с Сенчиной. Я еще и петь для него не хочу!.. Я спохватился, но...».
Сегодня Захаров убежден, что злосчастная драка была на самом деле провокацией по заказу спецслужб, а спецслужбам дал «отмашку» сам Григорий Романов. «Он боролся за свои интересы, и в то же время „очищал ряды представителей искусства Ленинграда“. Это должно было стать как бы знамением того, что перед новой брежневской Конституцией 1977 года все равны. Тут Ленинград должен был идти впереди всех. И я оказался для Романова подходящим экспонатом... Полгода агент КГБ в Мюзик-Холле провоцировал на скандал, придирался и оскорблял меня. В конце концов он добился своего — драка произошла. Она была очень быстрой, без особых увечий для обеих сторон. Но на следующий день этот человек лег в больницу...». А Захарову дали год тюрьмы «за прерывание служебной деятельности должностного лица» (ст. 109, ч. 2). Под присмотром конвоя он работал на картонажной фабрике — делал коробочки для школьных мелков, а потом клал кирпич на стройке.
После «отсидки» он надолго исчез с эстрады. Все, что было позволено — выступления в провинциальных залах (как и «при Утесове»). И вот однажды, в Биробиджане... «Вечером в моем гостиничном номере раздался звонок. Женский голос произнес: „Вас приглашают на празднование 8 марта в Ленинград. Выступите в Театре оперы и балета имени Кирова перед женской общественностью...». «Кто приглашает?». «Первый секретарь ленинградского обкома КПСС Лев Николаевич Зайков, лично...“ (в
...Потом они иногда встречались — на сольных концертах Захарова. «Я посылал своему спасителю приглашение, благодарил со сцены и старался сделать так, чтобы его увидели зрители. А потом мы подружились. Сейчас у нас даже дачи рядом — Лев Николаевич живет в Репино, а я в Комарово. Вместе паримся вместе в бане, зимой валяемся в снегу после парной. Мы даже не предаемся воспоминаниям, просто общаемся, как родственные души. Хотя, между нами 30 лет разницы...».
А несколько лет назад случай вновь свел в одном месте Захарова и Романова. Все еще раз перевернулось как в калейдоскопе: Сергей Захаров к тому моменту удостоился звания народного артиста России и двух орденов — Николая-чудотворца и ЮНЕСКО «За преумножение добра на земле» под № 41 (такой же орден под № 1 есть у Иоанна Павла II, а № 40 — у певицы Елены Образцовой). А всесильный Григорий Романов стал персональным пенсионером. «Я выступал перед так называемым ленинградским землячеством в Москве. Лев Зайков тогда не смог придти — он болел... Я вышел на сцену и сказал: „Посвящаю свое выступление всем присутствующим здесь ленинградцам. А еще Льву Зайкову, который помог мне так, как ни один человек на свете...». Вдруг мне шепчут: «Здесь Романов! Может, скажете и о нем что-нибудь?». И я сказал: «В этом зале находится и Григорий Романов, который тоже сыграл в моей жизни огромную роль — вы знаете, какую...». Романов встал со своего места в партере, поднял палец и зычно выкрикнул:
Владимир КОЖЕМЯКИН